Ареопаг и его окрестности

[mon_kassia]

В честь нынешней памяти божественного Дионисия можно немного попутешествовать. Хотя тот Дионисий, о котором говорилось в сегодняшнем апостольском чтении - вовсе не тот Дионисий, которого зовут божественным за его сочинения - и который на самом деле вовсе не Дионисий и апостола Павла никогда в глаза не видал, да и в Афинах, скорее всего, никогда не был. Ну, ничего :))

Итак, Деян. 17:17 и далее:

...в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов.

Остатки идолов теперь сберегают в музеях яко зеницу ока. Боюсь, что Павел был бы недоволен ;)

Итак он рассуждал в синагоге с Иудеями и с чтущими [Бога,] и ежедневно на площади со встречающимися. Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: "что хочет сказать этот суеслов?", а другие: "кажется, он проповедует о чужих божествах", потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение.

Ы, вот терпеть я не могу этот русский перевод. В греческом там: τοῖς σεβομένοις ... ἐν τῇ ἀγορᾷ - соответственно, в славянском куда лучше: "с честивыми, и на торжищи". Т.е. со всякими благочестивыми людьми он беседовал, попросту говоря на торговом месте - на афинской Агоре (где, надо думать, и Сократ когда-то свои беседы вел). Нельзя сказать, чтоб от Агоры осталось сильно много, но кое-что осталось.

Вот она, Агора, где-то тут Павел и бродил:

Длинное здание на заднем плане - римская стоя, но это реконструкция. Лучше всего сохранившееся здание Агоры - храм Гефеста, стоит тоже с ее краю (и это один из наиболее хорошо сохранившихся античных храмов вообще).

Внутрь, как водится, не пускают, так что смотреть можно только снаружи.

Стоя вблизи выглядит так (внутри там музей со всякими древностями, в основном античными):

На Агоре, по пути к Акрополю, сохранился византийский храмик в честь Свв. Апостолов:

Он довольно поздний - ок. 1000 г., и внутрь тоже не пускают.

И, взяв его, привели в ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши. Посему хотим знать, что это такое? Афиняне же все и живущие [у них] иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое.

Вели Павла по местам, где сейчас археологический парк и все в общем заросло вот таким образом (упомянутый храм Апостолов виден прямо за зеленым массивом):

И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, [как бы] имеющий в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род". Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых.

Надо сказать, что слушая сегодня эту филиппику против рукотворенных храмов и служения Богу с помощью рук, я подумала, что все это можно точно так же обратить и против православного богослужения. А вообще, конечно, любопытно, как Павел себе представлял языческую веру. Судя по тексту Деяний - так, будто язычники верили как в богов непосредственно в каменных итп идолов. Но вообще-то, сколько можно судить по текстам, по крайней мере, образованных язычников, они нифига подобного не делали: идолы для них были совершенно тем же, чем сейчас для православных иконы - средством возведения ума к богам, которые жили на Олимпе или вообще где-то там в наднебесных сферах. Так что на их месте я бы в этом пункте Павла тоже "суесловивым" сочла, пожалуй.
Ареопаг нынче - это просто совершенно голая мраморная скала, весьма крутая:

И мрамор этот ужасно скользкий, так что очень легко навернуться.

По сравнению с остальными афинскими холмами Ареопаг невысок, так что виды с него не самые лучшие, но тоже красивые.
На Акрополь:

На Ликавит (о коем вчера соавтор написал подробнее):

На холм Муз (вот с него-то вид куда лучше):

И на ту же Агору и стою:

Как можно заметить, современная афинская архитектура совершенно адская. Наши Афины будут другими! (О чем подробнее будет в "Траектории полета совы", разумеется :))

Услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время. Итак Павел вышел из среды их. Некоторые же мужи, пристав к нему, уверовали; между ними был Дионисий Ареопагит и женщина, именем Дамарь, и другие с ними.

Улица Дионисия Ареопагита, идет вокруг Акрополя:

Она широкая, мощеная и пешеходная, ездит по ней только туристический поезд.

Так что про остальные улицы не скажу, но эту точно знают все, приезжающие в Афины. Божественный Дионисий может быть доволен :)

Ну, и на закуску - собственно из Дионисия - он же Петр Ивир, - "О Божественных Именах" (из гл. 4):

Слово Истины прямо скажет и то, что Сам, являющийся Причиной всего, по сверхмерной благости любит все, творит все, все совершенствует, все сохраняет, все возвращает и является Сам божественной доброй Любовью к добру ради добра. Ибо сама добротворящая Любовь к сущему, с избытком предсуществуя в Добре, не позволила Себе бесплодно остаться в Самой Себе, и подвигла Себя действовать для преизбыточного порождения всего.
И да не подумает кто-нибудь, что мы вопреки Речениям почитаем имя Любовь. Ведь, в самом деле, неразумно и глупо, мне кажется, обращать внимание на букву, а не на смысл речи. Это не свойственно людям, желающим уразуметь божественное, но присуще лишь тем, кто воспринимает одни звуки, а их смысл в свои уши для восприятия извне не допускает и знать не желает, что такое-то выражение означает и как его можно прояснить с помощью других равнозначных и более выразительных выражений - людям, пристрастным к бессмысленным знакам и буквам, непонятным слогам и словам, не доходящим до разума их душ, но лишь звучащим снаружи, в пространстве между губами и ушами. Как будто нельзя число четыре обозначать как дважды два, прямые линии как линии без изгибов, родину как отечество, и что-нибудь другое иначе, когда одно и то же может быть выражено различными словами. По правде говоря, подобает знать, что буквами, слогами, речью, знаками и словами мы пользуемся ради чувств. А когда наша душа движима умственными энергиями к умозрительному, то вместе с чувственным становится излишни и чувства, - равно как и умственные силы, когда душа, благодаря непостижимому единению делаясь боговидной, устремляется к лучам неприступного света восприятием без участия глаз. Когда же ум, используя чувственное, старается возвыситься до умозрительного созерцания, для него тогда гораздо более ценно то из чувственного, что легче воспринимается: более ясные слова, более четко видимое. Потому что, если подлежащее чувствам неясно, они сами не способны прекрасно представить уму чувственное.
Чтобы не показалось, однако же, что мы говорим это, отступая от божественных Речений, пусть те, кому не нравится имя Любовь, послушают следующее: "полюби ее, и она сохранит тебя", "огради ее, и она вознесет тебя; почти ее, чтобы она обняла тебя" (Притч. 4, 6, 8), и прочее, что богословие поет, используя образ любви.
Ведь и некоторым нашим священнословам даже более божественным представляется имя Любовь, нежели имя Приязнь. Пишет ведь и божественный Игнатий: "Моя любовь распялась" (К Римлянам 7, 2). И во введениях к Речениям ты найдешь как кто-то говорит о божественной Премудрости: "Я был влюбленным в Ее красоту" (Прем. 8, 2). Так что не будем бояться имени Любовь, и да не смутит нас никакое касающееся этого устрашающее слово. Ибо мне кажется, что богословы почитают одинаковыми имена Приязнь и Любовь, но к божественному применяют главным образом имя Истинная Любовь - из-за нелепого предрассудка определенного рода людей.
Хотя не только нами, но и самими Речениями Истинная Любовь воспевается подобающим божественному образом, большинство, не вмещая единовидность именования Бога Любовью, соскользнуло к сообразному им самим частичному, имеющему в виду тело, раздельному пониманию любви, являющейся на деле не любовью, но ее образом, или скорее отпадением от Истинной Любви. Ибо большинство не может вместить объединяющей силы божественной единой Любви. Почему многим и кажется совершенно неприменимым имя, прилагаемое к божественной Премудрости для того, чтобы возвести их и устремить к познанию Истинной Любви и таким образом прекратить возмущение им.
Низкого ума люди часто думают также, что речь идет о чем-то нашем и непристойном в кем-то сказанных заслуживающих лучшей оценки словах: "Напала на меня приязнь к тебе, как приязнь к женщинам" (2 Цар. 1, 26). А те, кто правильно слышит божественное, увидят, что, изъясняя божественное, священные богословы в имена Приязнь и Любовь вкладывают один и тот же смысл.
Это является свойством единотворящей, соединяющей и особым образом смешивающей в Прекрасном и Добре силы, ради Прекрасного и Добра возникшей, от Прекрасного и Добра ради Прекрасного и Добра исходящей и содержащей явления одного порядка во взаимосвязи друг с другом, подвигающей первенствующих к попечительству о меньших и утверждающей тех, кто ниже, обращением к тем, кто выше.
Кроме того, божественная любовь направлена вовне: она побуждает любящих принадлежать не самим себе, но возлюбленным. Высшие показывают это своей заботой о нуждающихся, те, кто на одном уровне - связью друг с другом, а низшие - более божественным обращением к первенствующим. Почему и великий Павел, будучи одержим божественной Любовью, приобщившись Ее устремляющей во-вне силы, сказал божественными устами: "И уже не я живу, но живет во мне Христос" (Фал. 2, 20). Сказал он это как поистине любящий, исступив из себя, как он сам говорит, к Богу и живя не своей жизнью, но жизнью Возлюбленного как весьма желанной.
Истины ради осмелимся также сказать и то, что и Сам являющийся Причиной всего благодаря любви к прекрасному и добру во всем, по избытку любовной благости оказывается за пределами Себя, будучи привлекаем ко всему сущему Промыслом, словно благостью, влечением и любовью, и из состояния запредельно все превышающего низводится сверхсущественной неотделимой от Него выводящей во-вне силой. Почему и называют Его опытные в божественном люди Ревнителем - как испытывающего сильную и добрую любовь к сущему, как побуждаемого Своим любовным влечением к ревности, как обнаруживающего Себя Ревнивцем, ревнующим Им вожделенное, и как ревностным в заботе о сущем. Одним словом, влечение и любовь принадлежат Прекрасному и Добру, в Прекрасном и Добре имеют основание и благодаря Прекрасному и Добру существуют и возникают.

Для тех, кто не понял, почему столько оправданий и оговорок по поводу имени "Любовь", поясняю: имеется в виду греческое слово ἔρως, т.е. речь идет не о любви-"агапэ", которая тут переводится как "Приязнь", а о божественном Эросе. Так-то :)