...а третьи задают загадки
Jul. 1st, 2007 11:35 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mon_kassiaЧасть 3, глава 20
…Хотя Грамматик не пренебрегал обязанностями, которые налагало на него игуменство, но в целом на вопрос, чем занят Иоанн, можно было ответить кратко: зарылся в книги. Порой ему казалось, что вернулись времена его молодости, когда он был чтецом и вел жизнь «ученого анахорета», — с той лишь разницей, что теперь к его услугам были не только императорское и патриаршее книжные собрания, но и вообще все книги, какие можно было отыскать в столичных обителях: никто не посмел бы отказать ему в доступе ни в одну из монастырских библиотек.
В Фомаитском триклине он иногда сталкивался с матерью Феофила. Императрица продолжала дружить с Феклой, как прежде, и даже попросила мужа даровать ее подруге титул зосты. Когда Феодосия сообщила ей об этом, Фекла поначалу смутилась, не зная, понравится ли это мужу, ведь этот чин давал право во время торжественных обедов садиться за один стол с императором, что больше не было позволено не только никаким другим женщинам, кроме, разумеется, самой императрицы, но и далеко не всем мужчинам, даже из высших сановников, в том числе и Михаилу, который в то время был турмархом федератов. Но Михаил вполне одобрил такое чиноповышение жены, сказав, что «должен же и от баб быть какой-то толк, а увеличение влияния при дворе не помешает». Впрочем, титул был пожалован Фекле, скорее, как знак дружбы: никаких обязанностей во время официальных церемоний и выходов она при этом не исполняла, зато имела свободный доступ в покои императрицы и, как следствие, в сам дворец; ей также было разрешено пользоваться книгами из патриаршей библиотеки, и нередко Фекла брала там что-нибудь почитать. Однажды, когда она пришла, а библиотекаря не оказалось на месте, сидевший тут же за книгами Иоанн сказал, что если ей что-то нужно принести, то он знает, где здесь что находится, и может помочь. После этого случая она иной раз спрашивала у него советов относительно выбора чтения; Грамматик отвечал кратко, но исчерпывающе, и хотя Фекла видела, что он разговаривает с ней без особой охоты, однако находила его весьма любезным. Между тем, еще до знакомства с игуменом она слышала о нем не очень лестные отзывы от знакомых придворных дам, которые говорили, будто «ученый советник» императора — гордец, каких не сыскать, и одним своим взглядом может «заморозить», — поэтому сначала Фекла отнеслась к Грамматику несколько настороженно. Она даже посетила несколько уроков которые он давал мальчикам, чтобы посмотреть, как и чему учат ее сына; но, послушав лекции Иоанна и пообщавшись с ним несколько раз в библиотеке, она составила себе мнение, что игумен очень умен, знает поразительно много в самых разных областях, очень сдержан, вероятно, горд, но в общении довольно приятен. Лекции же его прямо-таки восхитили Феклу: каких бы тем они ни касались, простых или более сложных, они захватывали ее не меньше, чем детей, которые слушали учителя, раскрыв рот. Когда дело касалось познаний в какой бы то ни было области, Иоанн становился вдохновенным, в его глазах появлялся какой-то особенный блеск, а голос звучал почти завораживающе… Фекла не отказалась бы и сама посещать уроки Грамматика вместе с детьми, но стеснялась — с одной стороны того, что могут по этому поводу болтать при дворе, а с другой — самого Иоанна, не зная, понравится ли ему частое присутствие женщины на занятиях, и кроме того, понимая, что будет смущать детей. Как-то раз она заговорила об игумене с императрицей.
— Я так рада, — сказала Фекла, когда однажды летним вечером они вдвоем сидели на террасе, примыкавшей к покоям августы, — что Феофил учится у Иоанна! Я ведь посетила несколько его лекций… так, из любопытства. Они просто великолепны!
— Да, — улыбнулась Феодосия, — это правда. Я тоже была на нескольких его уроках, когда он только начал заниматься с нашими мальчиками. У него явный дар к учительству!
— А я сначала… опасалась немного. Мне ведь про него наговаривали всякого — что он гордый, холодный, чуть ли не жестокий… Но я как-то ничего такого не замечаю. Гордость в нем есть, конечно, но в меру, по-моему… Было бы даже странно, если б в таком ученом человеке ее не было, — Фекла улыбнулась. — Он, конечно, очень сдержан. Но ему положено — монах!
— Иоанн — загадка, — ответила Феодосия. — Думаю, что сдержанность в нем — не следствие монашества. Он вообще никого к себе не подпускает.
— Но все же если бы в нем были только холод и гордыня, то дети не любили бы его так. А Феофил почти каждый день рассказывает мне об Иоанне и его уроках, и с таким восторгом!..
— Тут некое взаимное притяжение… Дети любознательны, любят учиться, узнавать новое, а для учителя это приятно и вызывает ответную симпатию.
— В нем есть… какой-то магнетизм, — задумчиво сказала Фекла.
— Да, магнетизм — подходящее слово, пожалуй. Мои мальчики тоже в восторге от Иоанна… — Феодосия помолчала немного. — Взрослые не так уж часто сохраняют ту тягу к знаниям, которая есть у детей… А Иоанн не любит людей, которые не стремятся к знанию. Он обычно холоден и надменен с недалекими и глупыми людьми… точнее, с теми, кого считает таковыми. Нельзя не заметить, впрочем, что к ним относится подавляющее большинство рода человеческого, — она чуть усмехнулась.
— Не знаю, я как-то не замечала в нем надменности, хотя вряд ли он мог счесть меня особенно умной… И вообще, по-моему, он чрезвычайно любезен.
— Любопытно, — императрица взглянула на Феклу. — Пожалуй, ты единственная женщина, от которой я слышу такой отзыв о нем. Да я и сама давно заметила, что Иоанн к нашему роду относится с презрением и не особенно это скрывает. Разве что передо мной сдерживается, — улыбнулась она.
— Ну, вряд ли я могла его чем-то покорить, — рассмеялась Фекла. — Знаешь, быть может, тут дело в моей сестре.
— То есть?
— Иоанн однажды спросил у Феофила, нет ли у меня сестры, еще в самом начале их занятий. А нас было трое сестер — Мария, Агния и я. Мария была старшей и самой красивой, но судьба ее сложилась несчастливо и странно… Я до сих пор не могу понять, в чем тут было дело. Отец говорил что я, когда выросла, стала на нее похожа… В пятнадцать лет, она переехала от нас к брату… У нас еще был двоюродный брат, он женился, но жена умерла молодой и оставила его с двумя маленькими детьми. И вот, Мария стала помогать ему воспитывать мальчиков. Она прожила у него два года и, кажется, была очень довольна. Иногда она приезжала к нам погостить, и, помню, мама говорила, что Мария каждый раз приезжает еще красивее, чем уехала…
Феодосия слушала, а сама искоса поглядывая на подругу, думала, что Фекла очень даже могла бы «покорить»… но Грамматика? Это вряд ли. Кажется, он из тех людей, у которых большой ум, но, как говорится, нет сердца… по крайней мере, теперь. Но был ли он таким всегда?.. Как знать!..
— А потом брат снова женился, — продолжала Фекла, — а Марию отец выдал замуж за сына одного своего друга. Только этот брак не принес счастья сестре. То есть… муж ее любил, можно даже сказать, всячески ублажал… Он был богат, неглуп, характера такого спокойного… Но она была несчастлива с ним. И на второй год после свадьбы умерла. Мы с сестрой к ней приезжали, гостили, и я видела, что она страдает отчего-то, но она ничего не рассказывала. В ней словно бы иссякла жизненная сила… или воля к жизни… Не знаю, как это назвать…
— Бедная!..
— Но Феофил, конечно, этих подробностей не знает. Он знает только, что у меня была сестра, «тетя Мария», которая умерла десять лет назад. Так он и ответил Иоанну, а потом рассказал об этом мне. Когда мы после этого встретились с Иоанном, он сказал, что, возможно, был знаком с моей сестрой. И представь, оказалось, так и есть! Как раз в то время, когда Мария жила у брата, Иоанн был приглашен учить его детей — им в то время было по шесть лет, близнецы. Там-то они с Марией и познакомились.
— Ах, вот что! Интересно… Но самому-то Иоанну в то время сколько было лет? Наверное, не больше двадцати?
— Да, вероятно… Он сказал, что в то время только начинал преподавать, и сыновья моего брата ему хорошо запомнились… Он был тронут судьбой Марии. Оказывается, он не знал, что с ней стало после замужества. Да он и не мог знать, он как раз после женитьбы брата тоже покинул его дом…
— А Мария не рассказывала вам про Иоанна, когда гостила?
— Нет, никогда. Мы знали от нее, что с детьми брата занимается какой-то молодой учитель, и только. А мы и не расспрашивали… Правда, теперь я вспоминаю, как Агния один раз спросила: «Он, наверное, умный, этот учитель?» Мария ответила: «Да, очень». Тогда я спросила: «А он красивый?» Мария улыбнулась и сказала: «Да нет, не особенно». Но, кажется, это был единственный раз, когда она что-то говорила про него. Сестра вообще была очень молчалива…
После этого разговора с императрицей Фекла целый день была задумчива, а ночью долго лежала рядом с храпевшим мужем, глядя на полоску лунного света на стене, и вспоминала свою беседу с Иоанном о покойной сестре.
— Ведь вы с Марией общались тогда, — сказала ему под конец Фекла, — Ты… Может, ты что-нибудь знаешь, господин? Как можно объяснить, почему она так… зачахла, выйдя замуж?
— Нет, к сожалению, я не могу ничего сказать об этом, — ответил Иоанн.
В Фомаитском триклине он иногда сталкивался с матерью Феофила. Императрица продолжала дружить с Феклой, как прежде, и даже попросила мужа даровать ее подруге титул зосты. Когда Феодосия сообщила ей об этом, Фекла поначалу смутилась, не зная, понравится ли это мужу, ведь этот чин давал право во время торжественных обедов садиться за один стол с императором, что больше не было позволено не только никаким другим женщинам, кроме, разумеется, самой императрицы, но и далеко не всем мужчинам, даже из высших сановников, в том числе и Михаилу, который в то время был турмархом федератов. Но Михаил вполне одобрил такое чиноповышение жены, сказав, что «должен же и от баб быть какой-то толк, а увеличение влияния при дворе не помешает». Впрочем, титул был пожалован Фекле, скорее, как знак дружбы: никаких обязанностей во время официальных церемоний и выходов она при этом не исполняла, зато имела свободный доступ в покои императрицы и, как следствие, в сам дворец; ей также было разрешено пользоваться книгами из патриаршей библиотеки, и нередко Фекла брала там что-нибудь почитать. Однажды, когда она пришла, а библиотекаря не оказалось на месте, сидевший тут же за книгами Иоанн сказал, что если ей что-то нужно принести, то он знает, где здесь что находится, и может помочь. После этого случая она иной раз спрашивала у него советов относительно выбора чтения; Грамматик отвечал кратко, но исчерпывающе, и хотя Фекла видела, что он разговаривает с ней без особой охоты, однако находила его весьма любезным. Между тем, еще до знакомства с игуменом она слышала о нем не очень лестные отзывы от знакомых придворных дам, которые говорили, будто «ученый советник» императора — гордец, каких не сыскать, и одним своим взглядом может «заморозить», — поэтому сначала Фекла отнеслась к Грамматику несколько настороженно. Она даже посетила несколько уроков которые он давал мальчикам, чтобы посмотреть, как и чему учат ее сына; но, послушав лекции Иоанна и пообщавшись с ним несколько раз в библиотеке, она составила себе мнение, что игумен очень умен, знает поразительно много в самых разных областях, очень сдержан, вероятно, горд, но в общении довольно приятен. Лекции же его прямо-таки восхитили Феклу: каких бы тем они ни касались, простых или более сложных, они захватывали ее не меньше, чем детей, которые слушали учителя, раскрыв рот. Когда дело касалось познаний в какой бы то ни было области, Иоанн становился вдохновенным, в его глазах появлялся какой-то особенный блеск, а голос звучал почти завораживающе… Фекла не отказалась бы и сама посещать уроки Грамматика вместе с детьми, но стеснялась — с одной стороны того, что могут по этому поводу болтать при дворе, а с другой — самого Иоанна, не зная, понравится ли ему частое присутствие женщины на занятиях, и кроме того, понимая, что будет смущать детей. Как-то раз она заговорила об игумене с императрицей.
— Я так рада, — сказала Фекла, когда однажды летним вечером они вдвоем сидели на террасе, примыкавшей к покоям августы, — что Феофил учится у Иоанна! Я ведь посетила несколько его лекций… так, из любопытства. Они просто великолепны!
— Да, — улыбнулась Феодосия, — это правда. Я тоже была на нескольких его уроках, когда он только начал заниматься с нашими мальчиками. У него явный дар к учительству!
— А я сначала… опасалась немного. Мне ведь про него наговаривали всякого — что он гордый, холодный, чуть ли не жестокий… Но я как-то ничего такого не замечаю. Гордость в нем есть, конечно, но в меру, по-моему… Было бы даже странно, если б в таком ученом человеке ее не было, — Фекла улыбнулась. — Он, конечно, очень сдержан. Но ему положено — монах!
— Иоанн — загадка, — ответила Феодосия. — Думаю, что сдержанность в нем — не следствие монашества. Он вообще никого к себе не подпускает.
— Но все же если бы в нем были только холод и гордыня, то дети не любили бы его так. А Феофил почти каждый день рассказывает мне об Иоанне и его уроках, и с таким восторгом!..
— Тут некое взаимное притяжение… Дети любознательны, любят учиться, узнавать новое, а для учителя это приятно и вызывает ответную симпатию.
— В нем есть… какой-то магнетизм, — задумчиво сказала Фекла.
— Да, магнетизм — подходящее слово, пожалуй. Мои мальчики тоже в восторге от Иоанна… — Феодосия помолчала немного. — Взрослые не так уж часто сохраняют ту тягу к знаниям, которая есть у детей… А Иоанн не любит людей, которые не стремятся к знанию. Он обычно холоден и надменен с недалекими и глупыми людьми… точнее, с теми, кого считает таковыми. Нельзя не заметить, впрочем, что к ним относится подавляющее большинство рода человеческого, — она чуть усмехнулась.
— Не знаю, я как-то не замечала в нем надменности, хотя вряд ли он мог счесть меня особенно умной… И вообще, по-моему, он чрезвычайно любезен.
— Любопытно, — императрица взглянула на Феклу. — Пожалуй, ты единственная женщина, от которой я слышу такой отзыв о нем. Да я и сама давно заметила, что Иоанн к нашему роду относится с презрением и не особенно это скрывает. Разве что передо мной сдерживается, — улыбнулась она.
— Ну, вряд ли я могла его чем-то покорить, — рассмеялась Фекла. — Знаешь, быть может, тут дело в моей сестре.
— То есть?
— Иоанн однажды спросил у Феофила, нет ли у меня сестры, еще в самом начале их занятий. А нас было трое сестер — Мария, Агния и я. Мария была старшей и самой красивой, но судьба ее сложилась несчастливо и странно… Я до сих пор не могу понять, в чем тут было дело. Отец говорил что я, когда выросла, стала на нее похожа… В пятнадцать лет, она переехала от нас к брату… У нас еще был двоюродный брат, он женился, но жена умерла молодой и оставила его с двумя маленькими детьми. И вот, Мария стала помогать ему воспитывать мальчиков. Она прожила у него два года и, кажется, была очень довольна. Иногда она приезжала к нам погостить, и, помню, мама говорила, что Мария каждый раз приезжает еще красивее, чем уехала…
Феодосия слушала, а сама искоса поглядывая на подругу, думала, что Фекла очень даже могла бы «покорить»… но Грамматика? Это вряд ли. Кажется, он из тех людей, у которых большой ум, но, как говорится, нет сердца… по крайней мере, теперь. Но был ли он таким всегда?.. Как знать!..
— А потом брат снова женился, — продолжала Фекла, — а Марию отец выдал замуж за сына одного своего друга. Только этот брак не принес счастья сестре. То есть… муж ее любил, можно даже сказать, всячески ублажал… Он был богат, неглуп, характера такого спокойного… Но она была несчастлива с ним. И на второй год после свадьбы умерла. Мы с сестрой к ней приезжали, гостили, и я видела, что она страдает отчего-то, но она ничего не рассказывала. В ней словно бы иссякла жизненная сила… или воля к жизни… Не знаю, как это назвать…
— Бедная!..
— Но Феофил, конечно, этих подробностей не знает. Он знает только, что у меня была сестра, «тетя Мария», которая умерла десять лет назад. Так он и ответил Иоанну, а потом рассказал об этом мне. Когда мы после этого встретились с Иоанном, он сказал, что, возможно, был знаком с моей сестрой. И представь, оказалось, так и есть! Как раз в то время, когда Мария жила у брата, Иоанн был приглашен учить его детей — им в то время было по шесть лет, близнецы. Там-то они с Марией и познакомились.
— Ах, вот что! Интересно… Но самому-то Иоанну в то время сколько было лет? Наверное, не больше двадцати?
— Да, вероятно… Он сказал, что в то время только начинал преподавать, и сыновья моего брата ему хорошо запомнились… Он был тронут судьбой Марии. Оказывается, он не знал, что с ней стало после замужества. Да он и не мог знать, он как раз после женитьбы брата тоже покинул его дом…
— А Мария не рассказывала вам про Иоанна, когда гостила?
— Нет, никогда. Мы знали от нее, что с детьми брата занимается какой-то молодой учитель, и только. А мы и не расспрашивали… Правда, теперь я вспоминаю, как Агния один раз спросила: «Он, наверное, умный, этот учитель?» Мария ответила: «Да, очень». Тогда я спросила: «А он красивый?» Мария улыбнулась и сказала: «Да нет, не особенно». Но, кажется, это был единственный раз, когда она что-то говорила про него. Сестра вообще была очень молчалива…
После этого разговора с императрицей Фекла целый день была задумчива, а ночью долго лежала рядом с храпевшим мужем, глядя на полоску лунного света на стене, и вспоминала свою беседу с Иоанном о покойной сестре.
— Ведь вы с Марией общались тогда, — сказала ему под конец Фекла, — Ты… Может, ты что-нибудь знаешь, господин? Как можно объяснить, почему она так… зачахла, выйдя замуж?
— Нет, к сожалению, я не могу ничего сказать об этом, — ответил Иоанн.