![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mon_kassiaЭти разборы с точки зрения здравого смысла устанавливают границы для целой области, где не имеют никакой ценности обе конкурирующие системы, описанные как равным образом неприемлемые, — астрология, или абсолютная причинность, основанная на предопределении,[16] и агиография, или ежедневные чудеса, основанные не просто на «божественном домостроительстве», но на «прямом управлении» миром со стороны Бога. Конечно, медицина играет свою роль в агиографии V–VII веков, и несмотря на топос о медицине, бессильной перед болезнью, чудо исцеление остается чаще всего чудом медицинским, когда святой является хорошим врачом, который умеет понять причины болезни и применить хорошие лечебные средства, в противоположность невеждам.[17] Но Анастасий идет дальше, отказываясь от того, что представляет собой структурную основу многих Житий, «душеполезных» рассказов и иконографии, — от противопоставления смерти праведника и смерти грешника; [18] и этим введением естественных причин он приводит в сотрясение все стены еще строящегося здания. Такое опосредование божественного pronoia чревато потерей нити всякой агиографической логики.
Расслоение того же жанра происходит в связи с вопросом о знании будущего и о различии между пророчеством и предсказанием; и надо заметить, что в этом важном пункте литература Вопросоответов имела продолжение и имела определяющее значение до конца Х в.
Первая отмеченная проблема касается правильности языческих оракулов. Пс.-Иустин (Вопросы 2 и 146) не вводит никаких новшеств, признавая, что некоторые из них были внушены Богом с определенной целью, то есть ради домостроительства. [19] Во всяком случае, утверждает он в другом месте (Вопросы 52 и 81), [20] не всякое предсказание является пророчеством, и знание будущего может иметь разные степени достоверности, проистекая или от настоящего божественного вдохновения, или от изучения знамений, или от демонической одержимости: ἐγγαστρίμυθοι предсказали восшествие Давида на престол; Аполлоний Тианский предсказывал будущее благодаря знанию сил природы (Вопрос 24). [21] Здесь перед нами одновременно гносеологический и исторический разрыв: с пришествием Христа мантика перестает быть возможной посредницей при действии божественного домостроительства; появляются святые, чтобы получить привилегию делать боговдохновенные предсказания и совершать θαυματουργία.
Анастасий тоже считает своим долгом ответить на вопрос: с помощью какой силы люди, которые думают противное нам (неверные или еретики), получают свой дар пророчества и власть творить чудеса? [22] И эта затруднение устраняется только с помощью ряда различий, о которых можно сказать, что они разрушают немного манихейские противопоставления агиографии, которую простое свидетельство вопрошающего уже ставит под сомнение. Знамения, чудеса и пророчества могут ниспосылаться Богом через посредника из числа людей недостойных, еретиков или нехристиан; нужно различать святость и нравственность; особенно нужно отличать друг от друга разные типы знания будущего: знание, проистекающее непосредственно от изучения знаков (врач может предвидеть развитие болезни, сарацины умеют распознавать знаки на лице тех, которые погибнут на войне), и знание, проистекающее от демонического вдохновения, сознательного или нет; но и сами демоны действуют не иначе, чем врачи, физиогномисты и астрологи: они строят догадки на основе знаков, т. е. исходя из настоящего, а их легкость, быстрота и ум позволяет им лишь улучшить результат — начиная с Жития святого Антония, Евагрия, пс.-Анастасия (Вопрос 100), [23] постоянно приводится рассказ о демонах, которые предсказывают паводки Нила, устремляясь в его верховья посмотреть, сколько выпало дождей, могут сообщить сведения об украденных вещах, поскольку видели вора, или даже пророчествуют, слушая у церковных дверей чтения из Пророков, которые они толкуют лучше, чем большинство верных. К этой расшифровке знаков часто прибавляется мизансцена: демон может сделать так, что кажется, будто человек встает ἐν φαντασία, говорит, раскрывает тайну, — но это заблуждение. Отметим, что за каждым из приведенных случаев мы вправе поставить агиографический топос: обличение вора, [24] предсказание погодных условий, [25] вопрошание мертвеца, чтобы вернуть деньги. [26] Так возникает сомнение относительно истинной природы всякого чуда, которое может, в сущности, оказаться всего лишь плодом учености или диковинкой. И это сомнение достигает кульминации в повторяющемся утверждении, что и у еретиков бывают «чудеса»; Анастасий (Вопрос 20) по этому поводу воспроизводит один из текстов пс.-Иустина (Вопрос 5), [27] дополняя его современным примером: он знал одного еретика-епископа из Кизика (духоборца), который передвинул, по-видимому, молитвой оливковое дерево с одного места на другое, потому что это дерево бросало слишком густую тень на окна часовни; тот же епископ заставил одного мертвеца, на мгновение воскрешенного, сказать, какую сумму в действительности должна была уплатить вдовица, преследуемая за долги; его могила стала местом, где происходили φαντασίαι и σημειοφόρα. Подлинность фактов не принимается в расчет; они признаются по видимости похожими на настоящие чудеса из агиографии; но, поскольку их производят еретики, им стараются приписать иное происхождение и охарактеризовать их другими терминами.
Говорить, что существуют истинные и ложные случаи чудесных пророчеств уже означало — вводить в агиографию необходимость критического подхода; однако выводы идут еще дальше. Мы находим их в форме определения в пс.-Златоустовом тексте, воспроизведенном у Георгия Монаха и Суды.[28] Он имеет значение Вопросоответа и помещен согласно своему жанру. В нем противопоставлены два крайних случая — пророчества «демонические», которые соотносятся с приемами языческой мантики (исключение делается только для истолкования снов) и являются гадательными, и пророчества «духовные», которые оставлены за святыми. Но в следующем затем рассуждении это противопоставление слишком легко стирается; помимо святых, Дух может, по домостроительству, проявляться и через лиц недостойных (Фараон, Валаам, Каиафа), и между «дьявольским» и «духовным», чья природа различна, простирается широкая область предведения естественного, технического или «обыкновенного» — свойственного животным, предчувствующим перемены погоды, здравомыслящему человеку, предвидящему сезонные изменения, врачу, мореплавателю или политику, которые рассуждают исходя из предположений. Удивительно то, что демоны тут на стороне ученых, знатоков-ловкачей и ласточек, и что всем им предоставлена область широкого научного предвидения, более или менее законного (дьявол осуждается более определенно, нежели демоны…) и, во всяком случае, действенного. Божественный дар пророчества со своей спецификой получает признание, но в качестве очень ограниченного исключительного явления, на практике трудно опознаваемого. Предполагаемые границы агиографии, только что очерченные, систематически разрушаются.
Так открывается поле деятельности для демонологии и появляется конкурент святому, «философ» VII–IX вв. На обе эти темы можно много говорить. Мы лишь отметим, что категория «демонического» является странным смешением понятий, из которых в Житиях святых показан только один аспект: демоны сластолюбия, «воздушных мытарств» — изнанка христианства. Но продолжает существовать и ученая демонология, в которой демоны, морально более нейтральные, соответствуют силам природы и тайным именам вещей; [29] предполагается, что этим немного занимается всякий ученый. Наконец, есть народная демонология, разнородный фолклор, в котором всякое суеверие находит себе место, и иллюстрации к которому очень рано появляются в рассказах из «Трактата Соломона» (демоны чувствуют себя более свободно в Ветхом Завете, нежели в Новом). [30] Словом, добрая половина демонологии не поддается христианизации — все то, о чем Жития святых не дают нам представления.
___________
[16] Приговор, вынесенный εἱμαρμένη всеми отцами Церкви (см. D. D. AMAND, Fatalisme et liberté dans l’antiquité grecque (Louvain, 1945); O. RIEDINGER, Die Heilige Schrift im Kampf der grieschichen Kirche gegen die Astrologie (Innsbruck, 1956)), как очевидно, не пересматривался. Аporiai Глики постоянно возвращаются к этому.
[17] Так, Косьма и Дамиан были настоящими врачами; см. A. J. FESTUGIERE, Collections grecques de Miracles, 89–91; G. DAGRON, La Vie et les Miracles de sainte Thècle, 106–108.
[18] Святой предвидит свою смерть и готовится к ней (Житие св. Макрины, Житие святых Давида, Симеона и Георгия, Житие святого Петра Атройского…); смерть праведников прекрасна и светла, а грешников — безобразна и страшна (Завещание Авраама); мучительная агония есть признак погибели души (Житие Андрея Юродивого; см. J. GROSDIDIER DE MATONS, Les thèmes d’édification dans la vie d’André Salos, Travaux et Mémoires 4 (1970) 325–328); мучительная смерть грешника и безмятежность святого или праведника являются обычной темой «душеполезных» историй (см, напр., F. NAU, в Revue de l’Orient Chrétien 8 (1903) 98), которая достигает кульминации в иконографии (Denys de Phourna, Manuel d’iconographie chrétienne, éd. PAPADOPOULOS-KÉRAMEUS, 212–213: кончины монаха-лицемера, праведника, грешника).
[19] PG 6, 1252–1253, 1397–1399.
[20] Ibid., 1321–1324.
[21] Ibid., 1269–1272.
[22] Вопрос 20, PG 89, 517–532.
[23] Vita s. Antonii, PG 26, 889–893; Пс.-Афанасий, PG 28, 660; Глика, Aporiai, 41; см. J. GROSDIDIER DE MATONS, Psellos et le monde de l’Irrationnel, Travaux et Mémoire 6 (1976) 345.
[24] См. ниже.
[25] Землетрясений: Иоанн Мосх, Луг духовный, PG 87, 2095; Житие святого Симеона Столпника Младшего, 78, 104, изд. VAN DEN VEN, p. 66–68, 81–84; Житие святого Симеона Юродивого, изд. RYDÉN, p. 150. Бури: Житие св. Луки с острова Капо Риццуто, 6, изд. SCHIRO, p. 100–104.
[26] Апофтегмы Макарий, 7, и Милесий, 1; PG 65, 265 и 297; Сократ, Церковная история, I.12; Житие святого Спиридона, написанное Феодором Пафским, 7, изд. VAN DEN VEN, p. 34–37.
[27] Пс.-Иустин, PG 6, 1256; Анастасий, PG 89, 521.
[28] Пс.-Златоуст, PG 64, 740–744; Георгий Монах, изд. DE BOOR, p. 237–239; Suidae Lexicon, ed. ADLER, s.v. προφητεία. Тема вновь широко рассматривается в Aporiai Глики.
[29] Так в трактате, надписанном именем Аполлония Тианского, изданном F. NAU в Patr. Syr. II, 1907, р. 1363–1392, и F. BOLL, Corpus Codicum Astrologicorum Graecorum, VII, p. 174–181.
[30] См. P. P. JOANNOU, Démonоlogie populaire — démonologie critique au XIe s. (Wiesbaden, 1971); De operatione daemonum Пселла, изданное J. BIDES, Cataloque des manuscrits alchimiques grecs, VI, p. 119–134, и J. F. Boissonade (1838, репр. Amsterdam, 1964); A. DELATTE, JOSSERAND, Contribution à l’étude de la démonologie byzantine, в: Mélange Bides, I, p. 207–232; о магическом трактате, приписываемом Соломону традицией, несомненно, древней и широко распространенной, см.: A. DELATTE, Anecdota Atheniensia, I, p. 211–227.
(начало тут, продолжение здесь)
______________
© Пер. с французского м. Кассии (Т.А. Сениной)
Расслоение того же жанра происходит в связи с вопросом о знании будущего и о различии между пророчеством и предсказанием; и надо заметить, что в этом важном пункте литература Вопросоответов имела продолжение и имела определяющее значение до конца Х в.
Первая отмеченная проблема касается правильности языческих оракулов. Пс.-Иустин (Вопросы 2 и 146) не вводит никаких новшеств, признавая, что некоторые из них были внушены Богом с определенной целью, то есть ради домостроительства. [19] Во всяком случае, утверждает он в другом месте (Вопросы 52 и 81), [20] не всякое предсказание является пророчеством, и знание будущего может иметь разные степени достоверности, проистекая или от настоящего божественного вдохновения, или от изучения знамений, или от демонической одержимости: ἐγγαστρίμυθοι предсказали восшествие Давида на престол; Аполлоний Тианский предсказывал будущее благодаря знанию сил природы (Вопрос 24). [21] Здесь перед нами одновременно гносеологический и исторический разрыв: с пришествием Христа мантика перестает быть возможной посредницей при действии божественного домостроительства; появляются святые, чтобы получить привилегию делать боговдохновенные предсказания и совершать θαυματουργία.
Анастасий тоже считает своим долгом ответить на вопрос: с помощью какой силы люди, которые думают противное нам (неверные или еретики), получают свой дар пророчества и власть творить чудеса? [22] И эта затруднение устраняется только с помощью ряда различий, о которых можно сказать, что они разрушают немного манихейские противопоставления агиографии, которую простое свидетельство вопрошающего уже ставит под сомнение. Знамения, чудеса и пророчества могут ниспосылаться Богом через посредника из числа людей недостойных, еретиков или нехристиан; нужно различать святость и нравственность; особенно нужно отличать друг от друга разные типы знания будущего: знание, проистекающее непосредственно от изучения знаков (врач может предвидеть развитие болезни, сарацины умеют распознавать знаки на лице тех, которые погибнут на войне), и знание, проистекающее от демонического вдохновения, сознательного или нет; но и сами демоны действуют не иначе, чем врачи, физиогномисты и астрологи: они строят догадки на основе знаков, т. е. исходя из настоящего, а их легкость, быстрота и ум позволяет им лишь улучшить результат — начиная с Жития святого Антония, Евагрия, пс.-Анастасия (Вопрос 100), [23] постоянно приводится рассказ о демонах, которые предсказывают паводки Нила, устремляясь в его верховья посмотреть, сколько выпало дождей, могут сообщить сведения об украденных вещах, поскольку видели вора, или даже пророчествуют, слушая у церковных дверей чтения из Пророков, которые они толкуют лучше, чем большинство верных. К этой расшифровке знаков часто прибавляется мизансцена: демон может сделать так, что кажется, будто человек встает ἐν φαντασία, говорит, раскрывает тайну, — но это заблуждение. Отметим, что за каждым из приведенных случаев мы вправе поставить агиографический топос: обличение вора, [24] предсказание погодных условий, [25] вопрошание мертвеца, чтобы вернуть деньги. [26] Так возникает сомнение относительно истинной природы всякого чуда, которое может, в сущности, оказаться всего лишь плодом учености или диковинкой. И это сомнение достигает кульминации в повторяющемся утверждении, что и у еретиков бывают «чудеса»; Анастасий (Вопрос 20) по этому поводу воспроизводит один из текстов пс.-Иустина (Вопрос 5), [27] дополняя его современным примером: он знал одного еретика-епископа из Кизика (духоборца), который передвинул, по-видимому, молитвой оливковое дерево с одного места на другое, потому что это дерево бросало слишком густую тень на окна часовни; тот же епископ заставил одного мертвеца, на мгновение воскрешенного, сказать, какую сумму в действительности должна была уплатить вдовица, преследуемая за долги; его могила стала местом, где происходили φαντασίαι и σημειοφόρα. Подлинность фактов не принимается в расчет; они признаются по видимости похожими на настоящие чудеса из агиографии; но, поскольку их производят еретики, им стараются приписать иное происхождение и охарактеризовать их другими терминами.
Говорить, что существуют истинные и ложные случаи чудесных пророчеств уже означало — вводить в агиографию необходимость критического подхода; однако выводы идут еще дальше. Мы находим их в форме определения в пс.-Златоустовом тексте, воспроизведенном у Георгия Монаха и Суды.[28] Он имеет значение Вопросоответа и помещен согласно своему жанру. В нем противопоставлены два крайних случая — пророчества «демонические», которые соотносятся с приемами языческой мантики (исключение делается только для истолкования снов) и являются гадательными, и пророчества «духовные», которые оставлены за святыми. Но в следующем затем рассуждении это противопоставление слишком легко стирается; помимо святых, Дух может, по домостроительству, проявляться и через лиц недостойных (Фараон, Валаам, Каиафа), и между «дьявольским» и «духовным», чья природа различна, простирается широкая область предведения естественного, технического или «обыкновенного» — свойственного животным, предчувствующим перемены погоды, здравомыслящему человеку, предвидящему сезонные изменения, врачу, мореплавателю или политику, которые рассуждают исходя из предположений. Удивительно то, что демоны тут на стороне ученых, знатоков-ловкачей и ласточек, и что всем им предоставлена область широкого научного предвидения, более или менее законного (дьявол осуждается более определенно, нежели демоны…) и, во всяком случае, действенного. Божественный дар пророчества со своей спецификой получает признание, но в качестве очень ограниченного исключительного явления, на практике трудно опознаваемого. Предполагаемые границы агиографии, только что очерченные, систематически разрушаются.
Так открывается поле деятельности для демонологии и появляется конкурент святому, «философ» VII–IX вв. На обе эти темы можно много говорить. Мы лишь отметим, что категория «демонического» является странным смешением понятий, из которых в Житиях святых показан только один аспект: демоны сластолюбия, «воздушных мытарств» — изнанка христианства. Но продолжает существовать и ученая демонология, в которой демоны, морально более нейтральные, соответствуют силам природы и тайным именам вещей; [29] предполагается, что этим немного занимается всякий ученый. Наконец, есть народная демонология, разнородный фолклор, в котором всякое суеверие находит себе место, и иллюстрации к которому очень рано появляются в рассказах из «Трактата Соломона» (демоны чувствуют себя более свободно в Ветхом Завете, нежели в Новом). [30] Словом, добрая половина демонологии не поддается христианизации — все то, о чем Жития святых не дают нам представления.
___________
[16] Приговор, вынесенный εἱμαρμένη всеми отцами Церкви (см. D. D. AMAND, Fatalisme et liberté dans l’antiquité grecque (Louvain, 1945); O. RIEDINGER, Die Heilige Schrift im Kampf der grieschichen Kirche gegen die Astrologie (Innsbruck, 1956)), как очевидно, не пересматривался. Аporiai Глики постоянно возвращаются к этому.
[17] Так, Косьма и Дамиан были настоящими врачами; см. A. J. FESTUGIERE, Collections grecques de Miracles, 89–91; G. DAGRON, La Vie et les Miracles de sainte Thècle, 106–108.
[18] Святой предвидит свою смерть и готовится к ней (Житие св. Макрины, Житие святых Давида, Симеона и Георгия, Житие святого Петра Атройского…); смерть праведников прекрасна и светла, а грешников — безобразна и страшна (Завещание Авраама); мучительная агония есть признак погибели души (Житие Андрея Юродивого; см. J. GROSDIDIER DE MATONS, Les thèmes d’édification dans la vie d’André Salos, Travaux et Mémoires 4 (1970) 325–328); мучительная смерть грешника и безмятежность святого или праведника являются обычной темой «душеполезных» историй (см, напр., F. NAU, в Revue de l’Orient Chrétien 8 (1903) 98), которая достигает кульминации в иконографии (Denys de Phourna, Manuel d’iconographie chrétienne, éd. PAPADOPOULOS-KÉRAMEUS, 212–213: кончины монаха-лицемера, праведника, грешника).
[19] PG 6, 1252–1253, 1397–1399.
[20] Ibid., 1321–1324.
[21] Ibid., 1269–1272.
[22] Вопрос 20, PG 89, 517–532.
[23] Vita s. Antonii, PG 26, 889–893; Пс.-Афанасий, PG 28, 660; Глика, Aporiai, 41; см. J. GROSDIDIER DE MATONS, Psellos et le monde de l’Irrationnel, Travaux et Mémoire 6 (1976) 345.
[24] См. ниже.
[25] Землетрясений: Иоанн Мосх, Луг духовный, PG 87, 2095; Житие святого Симеона Столпника Младшего, 78, 104, изд. VAN DEN VEN, p. 66–68, 81–84; Житие святого Симеона Юродивого, изд. RYDÉN, p. 150. Бури: Житие св. Луки с острова Капо Риццуто, 6, изд. SCHIRO, p. 100–104.
[26] Апофтегмы Макарий, 7, и Милесий, 1; PG 65, 265 и 297; Сократ, Церковная история, I.12; Житие святого Спиридона, написанное Феодором Пафским, 7, изд. VAN DEN VEN, p. 34–37.
[27] Пс.-Иустин, PG 6, 1256; Анастасий, PG 89, 521.
[28] Пс.-Златоуст, PG 64, 740–744; Георгий Монах, изд. DE BOOR, p. 237–239; Suidae Lexicon, ed. ADLER, s.v. προφητεία. Тема вновь широко рассматривается в Aporiai Глики.
[29] Так в трактате, надписанном именем Аполлония Тианского, изданном F. NAU в Patr. Syr. II, 1907, р. 1363–1392, и F. BOLL, Corpus Codicum Astrologicorum Graecorum, VII, p. 174–181.
[30] См. P. P. JOANNOU, Démonоlogie populaire — démonologie critique au XIe s. (Wiesbaden, 1971); De operatione daemonum Пселла, изданное J. BIDES, Cataloque des manuscrits alchimiques grecs, VI, p. 119–134, и J. F. Boissonade (1838, репр. Amsterdam, 1964); A. DELATTE, JOSSERAND, Contribution à l’étude de la démonologie byzantine, в: Mélange Bides, I, p. 207–232; о магическом трактате, приписываемом Соломону традицией, несомненно, древней и широко распространенной, см.: A. DELATTE, Anecdota Atheniensia, I, p. 211–227.
(начало тут, продолжение здесь)
______________
© Пер. с французского м. Кассии (Т.А. Сениной)